История бизнесмена Ходорковского делала этот сюжет вполне актуальным и в наших автономиях. Кстати сказать, именно с тех пор многочисленные фото Ходорковского за решеткой стали казаться мне рекламой "Патек Филип" - голые запястья держащегося за решетку предпринимателя делали мессидж предельно доходчивым. На мой вкус, хронометр "Патек Филип" был слишком большим. Сам он, может, и пролез бы, но вот металлический браслет…

В общем, войти в мыслящую элиту нашей страны мне не удалось.

Разумеется, как и все лузеры, я утешал себя тем, что не захотел этого сам.

Если Бальдр разъяснял любой вопрос так конкретно, что не понять его суть было тяжело, то Иегова обладал другим достоинством. Он умел в нескольких словах обозначить целое смысловое поле или сориентировать в сложном лабиринте понятий. Часто он прибегал к неожиданным сравнениям.

— Если ты хочешь понять, что такое человеческая культура, - сказал он однажды, - вспомни про жителей Полинезии. Там есть племена, обожествляющие технологию белого человека. Особенно это касается самолетов, которые летают по небу и привозят всякие вкусные и красивые вещи. Такая вера называется "карго-культ". Аборигены строят ритуальные аэродромы, чтобы, так сказать, дождаться кока-колы с неба…

У меня в голове произошла привычная реакция из серии "все что было не со мной помню".

— Нет, - сказал я, - это чепуха. Так аборигены говорили американским антропологам, чтобы быстрее отвязаться. Антропологи все равно не поверили бы, что у них могут быть другие желания. Духовная суть карго-культа глубже.

Жители Меланезии, где он возник, были так потрясены подвигами камикадзе, что построили для них ритуальные аэродромы, приглашая их души переродиться на архипелаге - на тот случай, если им не хватит места в храме Ясакуни.

— Не слышал, - сказал Иегова, - интересно. Но это ничего не меняет.

Аборигены строят не только фальшивые взлетно-посадочные полосы. Еще они делают насыпные самолеты из земли, песка и соломы - наверно, чтобы душам камикадзе было где жить. Эти самолеты бывают очень внушительными. У них может быть по десять двигателей, сделанных из старых ведер и бочек. С художественной точки зрения они могут быть шедеврами. Но земляные самолеты не летают. То же относится к человеческому дискурсу. Вампир ни в коем случае не должен принимать его всерьез.

Я рассказал об этом разговоре Бальдру.

— Выходит, - спросил я, - я тоже учусь строить насыпные самолеты из песка и соломы?

Бальдр смерил меня огненным взглядом.

— Не только, - ответил он. - Еще ты учишься наряжаться при этом как пидор. Чтобы все думали, что рядом с твоим земляным самолетом проходит труба с баблом, и ненавидели тебя еще сильнее. Ты забыл кто ты, Рама? Ты вампир!

Несколько дней я размышлял над словами Иеговы, читая в интернете избранные образцы отечественного дискурса, в том числе и папашины опусы про "плебс" и "вменяемые элиты". Теперь я понимал в них практически все, включая отсылки к другим текстам, намеки и культурные референции. Они бывали остроумны, тонки и хорошо написаны. И все же Иегова был прав: эти самолеты не предназначались для полета. Я встречал в них много умных слов, но все они звенели мертво и нагло, как бусы людоеда, сделанные из заблудившихся европейских монет.

Вот что я записал в своей тетрадке:

 "Московский карго-дискурс отличается от полинезийского карго-культа тем, что вместо манипуляций с обломками чужой авиатехники использует фокусы с фрагментами заемного жаргона. Терминологический камуфляж в статье "эксперта" выполняет ту же функцию, что ярко-оранжевый life-jacket с упавшего "Боинга" на африканском охотнике за головами: это не только разновидность маскировки, но и боевая раскраска. Эстетической проекцией карго-дискурса является карго-гламур, заставляющий небогатую офисную молодежь отказывать себе в полноценном питании, чтобы купить дорогую бизнес-униформу".

Когда я с гордостью показал эту запись Иегове, он повертел пальцем у виска и сказал:

— Рама, ты не понял главного. Ты, похоже, думаешь, что московский карго-дискурс вторичен по отношению к нью-йоркскому или парижскому, и в этом вся проблема. Но все не так. Любая человеческая культура - это карго-культура. И насыпные самолеты одного племени не могут быть лучше насыпных самолетов другого.

— Почему? - спросил я.

— Да потому, что земляные самолеты не поддаются сравнительному анализу.

Они не летают, и у них нет никаких технических характеристик, которые можно было бы соотнести. У них есть только одна функция - магическая. А она не зависит от числа ведер под крыльями и их цвета.

— Но если вокруг нас одни лишь насыпные самолеты, что тогда люди копируют? - спросил я. - Ведь для того, чтобы возник карго-культ, нужно, чтобы в небе пролетел хоть один настоящий самолет.

— Этот самолет пролетел не в небе, - ответил Иегова. - Он пролетел через человеческий ум. Им была Великая Мышь.

— Вы имеете в виду вампиров?

— Да, - сказал Иегова. - Но сейчас эту тему бессмысленно обсуждать. У тебя недостаточно знаний.

— Только один вопрос, - сказал я. - Вы говорите, вся человеческая культура - это карго-культ. А что тогда люди строят вместо земляных самолетов?

— Города.

— Города?

— Да, - ответил Иегова, - и все остальное.

Я попытался поговорить с Бальдром, но он тоже отказался обсуждать эту тему.

— Рано, - сказал он. - Не спеши. Усваивать знания нужно в определенной последовательности. То, что мы проходим сегодня, должно становиться фундаментом для того, что ты узнаешь завтра. Нельзя начинать строительство дома с чердака.

Мне оставалось только согласиться.

Еще одним социальным навыком, которым мне следовало овладеть, была "вамподуховность" (иногда Иегова говорил "метродуховность", из чего я делал вывод, что это примерно одно и то же). Иегова определил ее так - "престижное потребление напоказ в области духа". В практическом плане вамподуховность сводилась к демонстрации доступа к древним духовным традициям в зоне их максимальной закрытости: в реестр входили фотосессии с далай-ламой, документально заверенные знакомства с суфийскими шейхами и латиноамериканскими шаманами, ночные вертолетные визиты на Афон, и так далее.

— Неужели и здесь то же самое? - задал я горький и не вполне понятный вопрос.

— И здесь, и везде, - сказал Иегова. - И всегда. Проследи за тем, что происходит во время человеческого общения. Зачем человек открывает рот?

Я пожал плечами.

— Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции.